Больше - значит больнее, но Бекхён всё равно хочет. Он и не остановится, потому что мудак немного — выжимает себя, как лимон, но упорно закрепляет штангу, после чего по пять килограмм с каждой стороны добавляет. Тао смешливо усмехается из-за угла, а вот Чанёль ржет в голос.
Все они бесят Бекхёна до невозможного, потому что крепкие и веселые. Крепкие и веселые...
Бекхён просто завидует.
Он же не виноват, что родился таким? Мало того, что ростом не вышел, так еще и с уклоном на дистрофию пошел.
С другой стороны Чонин втирает Сехуну про альфа-чето-там, Бекхёну не совсем понятны эти заебы с питанием, хотя следовало бы заняться — накачать мышцы и все дела.
Но это же Бекхён.
— Слушай, тебе бы на танцульки ходить, а не в тренажерку, — ржет сбоку Чанёль, когда Бекхён выжимает добрые сорок кэ гэ.
— Завались, — шипит он, отсчитывая пяты раз и чувствуя, как горят мышцы, как силы верно покидают с каждым поднятием.
— Когда тебя придавит, я тебе помогать не буду, — продолжает Чанёль, усаживаясь на соседний тренажер и наблюдая за столь замечательной картиной пыхтящего Бекхёна.
"А вот хуй тебе, хуй-хуй-хуй, да чтоб меня, да чтоб придавило", — думает он, делая еще один рывок и...
... обессиленно опуская руки.
Гантели упираются в фиксаторы, расположенные чуть выше лежака, а метал оказывается прижат к шее, от чего тот сглатывает тяжело.
— Доигрался, — гогочет Чанёль, поднимаясь с места и отправляясь на другую сторону зала. Через пару мгновений оттуда разносится ну совсем мужественный смех Тао, когда Чанёль соловьем заливается, рассказывая о неудачах его, Бён Бекхёна.
— Вот сука, — шипит Бек сквозь зубы, кидая взгляд в сторону входа, где появляется какой-то совсем незнакомый парниша, закручивая колпачок на бутылке с водой. Или с какой-то протеиновой дрянью, хрен из, новичков, знает.
— Тебе помочь? — спрашивает тот, улыбаясь настолько добродушно, что становится противно от самого себя и от той ситуации, в которой Бекхён оказался.
— Да, — Бекхён облегченно вздыхает, когда штангу помогают поднять и закрепить, а сам он садится, благодарно смотря на своего спасителя.
— Принцесса спасена! — слышится из зала, на что Бекхён готов сгореть от смущения, и жутко радуется тому, что у него и без того рожа красная (после тренировки, конечно же).
— Я здесь новенький, объяснишь мне что-нибудь, а то тренера сегодня нет, — говорит парень, снова улыбаясь.
— Да. Конечно. Я Бекхён, — отвечает он, улыбаясь в ответ.
— Чондэ.

LEXX!AU

- чондэ. - предостерегающе тянет чунмён, и отвешивает легкий пинок по пластиковому корпусу.
- что? - взвивается тот, и в ровном механическом голосе звучат истерические нотки. - я уже три цикла чондэ!
чунмён бормочет "о, что-то новенькое", и обходит стол управления кругом, чтобы посмотреть на мелькающую картинку взрыва в пластиковых окулярах головы. он насмешливо хлопает ладонью по массивному лбу и проходит дальше - туда, где минсок, согнутый в три погибели, очищает запотевшее стекло криокемеры.
сквозь прозрачные панели виднеется темный силуэт, и счетчик указывает десять секунд до окончания цикла разморозки.
- да пребудет с нами божественная тень! - вопит чондэ ему вслед и мягкий голос лекса отсчитывает:
- пять. четыре. три. два.
один.
слышится легкое шипение и саркофаг обволакивают белые клубы холодного пара. щелчок, и панель отъезжает в сторону, являя их взорам мужчину с высокой начесанной прической и шрамом на щеке. минсок протягивает руку, касаясь холодной щеки, и в этот момент незнаконец открывает глаза - черные и блестящие, словно жуки.
- что за... - тянет чунмён, а потом давится коротким вскриком, когда его хватают за горло и притягивают к себе, сканируя изучающим взглядом.
чондэ на заднем плане ехидно ржет, когда лекс бормочет все тем же равнодушным голосом:
- на моем борту появилась еще одна форма жизни?
минсок с любопытством смотрит на краснеющее, от удушья, лицо капитана, а затем одним коротким ударом выбивает локоть чужака - она обвисает как плеть, но хватка не ослабляется. слышен короткий грохот и слабый стон, с которым чунмён падает на колени.
- минсок. - он хрипит и хлопает минсока по колену и лодыжке - тот со вздохом разжимает пальцы и возвращается к пристальному изучению находки. они смотрят друг на друга с любопытством, пока минсок не кладет руку себе на грудь, обтянутую серебристой тканью:
- я минсок, а ты кто?
незнакомец скользит взглядом по его ладони, накаченной груди, а потом смотрит на свою руку, бессильно повисшую вдоль туловища. короткий рывок, следующий за захватом, щелчок - и он двигает рукой, проверяя встал ли сустав на место. минсок все это время терпеливо ждет, а чунмен отползает подальше, к стойке управления, даже не слыша короткую едкую фразочку чондэ "что, съел?".
- кай. - голос незнакомца словно обволакивает, и когда он выбирается из камеры, то оказывается на целую голову выше минсока. он смотрит на него в упор, и минсок видит, как склеральная чернота закручивается, собираясь в зрачок. - я - кай.
- привет, кай. - шепчет минсок, и он блять полностью очарован чужой мускулистой фигурой, и правильными чертами смуглого лица.
- это ж убийца божественной тени! - орет чондэ, а потом они одновременно с чунмёном выдыхают звучное "вот козёл!", когда кай ухмыляется совсем по-живому и тянет минсока к себе, жарко целуя.

RE!ау в какойто степени. соусорри-3

кай ухмыляется совсем по-живому и тянет минсока к себе, жарко целуя.
- ты же понимаешь, что это конец? - интересуется минсок, когда поцелуй начинает переходить определённые границы совершенно не к месту, да и не вовремя это всё. - кай, блин.... ничего получше выбрать не мог?
- королеве понравится, я уверен, - ухмыляется чонин, даже не думая выпускать его из жёсткого захвата. - но ты по-прежнему можешь звать меня чонином, хён~
"хён" он выговаривает, пошло округляя губы, отчего минсоку хочется и въебать ему прямо по лицу, и выебать прямо здесь же в некоторые другие места. сидящий впереди чунмён многозначительно кашляет и щёлкает затвором автомата, сехуну наплевать - он предпочитает последние спокойные часы провести наедине со сном, а чанёль весь закопался в свои рации и хакерские программки, пытаясь нащупать альтернативные подходы к центру амбреллы.
- отвали, - минсок ужом выскользает из чониновых рук, пересаживается напротив и проверяет все свои ножи, ножички, лезвия и наплечную обмотку с ампулами противоядия. - королеве насрать на нас всех, но если что - я запомню тебя молодым.
команда начинать не даёт чонину достойно ответить или хотя бы снова урвать у судьбы и минсока поцелуй напоследок (он же не дурак - шанс на положительный исход операции примерно никакой), но он всё равно улыбается, привычно хлопая по колену ладонью, кивает чунмёну - типа как готовы, поехали - укладывает свой автомат прямо на сехуна и манит минсока указательным пальцем.
минут двадцать у него точно есть, а там посмотрим.

— Минут двадцать у него точно есть, а там посмотрим, — Сехун забирает у Луханя упаковку таблеток, откидывая их на соседнюю кушетку.
Чунмёну, кажется, совсем хуево: его ломает, выворачивает и скручивает, а еще спустя пару минут он разрывается истошным криком, схватившись руками за края кушетки. Привязанными тугими ремнями руками; кажется, ноготь ломает, отчего глаза распахивает и смотрит в потолок, скуля.
— Кажется, придется ему кляп вставить, а то он и зубы себе поломает, — Сехун сбагривает со стола в мусорный пакет кучу шприцов, и поворачивается к Луханю: смотрит пронзительно, пытаясь силой мысли направить ему свои мозговые сигналы. — Лу-хён, кляп.
— Кляп, да, — Лухань тормозит немного, останавливаясь посреди подвала. Оглядывается нервно и кидается в сторону ящиков, ища что-нибудь, что можно ему в рот засунуть.
Сехун носится по помещению со скоростью ядерной ракеты, успевает отмыть кровь со стены и протереть лоб ничего не соображающему Чунмёну мокрой тряпкой, успевает нечаянно пнуть Луханя и позвонить в штаб-квартиру; докладывает, что все отлично, да, все под контролем и Чунмён в отличном состоянии. Да, в отличном.
— У него, кажется, внутреннее кровотечение, — Лухань не может сосредоточиться, ему еще надо два трупа кремировать, вот только Чунмён сейчас кажется важнее всего. Просто не дать ему умереть. Ни_за_что.
— Хён, с ним все будет нормально. Его отпустит. Поломает немного и все.
— Ты, блять, думаешь, что все нормально и правда будет? Я что-то не верю! — Лухан практически наваливается на Чунмёна сверху, беспорядочно проводит ладонями по лицу, пытаясь успокоить, и шепчет что-то жутко глупое.
Чунмён, кажется, начинает задыхаться; его выворачивает на этот раз особенно сильно, потому что он отрывается от кушетки насколько позволяют ремни, и бьется головой, пытаясь кашлянуть. Из носа течет вязкая струйка крови. Лухань снимает кляп и смотрит с ужасом, кусая губы и кидая взгляды на Сехуна.
— Все хорошо, хорошо, — шепчет он, как обеспокоенная мамочка, проводя по волосам Чунмёна. Тот вздыхает глубоко и глаза открывает, смотрит на него сквозь слезы и щурится, судорожно глотая воздух ртом.
Лухань наклоняется к нему еще ближе и беспорядочно целует щеки, проводит руками по жесткой потертой ткани робы на груди и продолжает нести какой-то бред про то, что Чунёмн вылечится, обязательно исцелится и они выйдут из этого кошмара, убегут, и никогда больше не будут так сильно несчастливы.
Сехун горько усмехается.
— Лу...
— Да, да, — Лухань как ошпаренный едва ли не подпрыгивает, всматривается ему в глаза и слушает, слушает такой родной и забытый голос.
— Я не могу, больше, я хочу просто глаза... глаза закрыть и... — Чунмён еще пару раз кашляет, на этот раз отворачиваясь и сплевывая кровь вбок.
— Нет, нельзя, нет, прошу, Чунмён...
— Умереть, закрыть глаза и все... пожалуйста, Лу, — Чунмён прикрывает глаза и жмурится от горячих слез; те обжигают кожу, сжигают. Кажется, будто разъедают клетки, пытаясь оставить только мясо.
Чунмён дышит через раз. Лухань в немом ужасе.
Сехун прикрывает глаза и кладет руки ему на плечи.
— Время смерти: 2:36. Лу-хён... это конец.
Лухань кусает губы до крови, пытаясь сдержать себя. Не получается. Слезы сыпятся из глаз, падая на лицо Чунмёна.
— Хорошо. Хорошо.

Constantine!AU

- Хорошо. Хорошо. - Чанель поглаживает Чондэ по плечам, возвышаясь за его спиной как непробиваемая стена. - Давай еще раз.
Чондэ сглатывает и кивает, крепче сжимая в пальцах связку печатей. Чанель отходит на пару шагов и кивает, лениво закуривая.
Чондэ не разменивается на выпевание длинных заклинаний на латыни, а просто подходит к начертанной на полу пентаграмме и щелкает пальцами свободной руки. Огонь вспыхивает, ярясь, и комната освещается мерцающим светом свечей.
- Покажись. - Требует Чондэ и облизывает пересохшие от жара губы. - Немедленно!
Кажется, что внутри пентаграммы ничего не происходит, но Чанель видит, как темнота над её центром сгущается, становясь живой и осязаемой.
- Ну же! - Чондэ подается всем телом вперед, напрягаясь, как тетива лука. - Я тебе приказываю, сукин ты сын!
Охранный круг вспыхивает красным, когда яростная темнота взбивается волной и обрушивается на Чондэ - Чанель за его спиной довольно смеется. Он щелчком отбрасывает окурок и выдыхает дым рядом с лицом Чондэ, и в движущейся темноте прорисовываются нахмуренные брови и аккуратный сморщенный нос.
- Совсем охуели? - Спрашивает темнота приятным голосом, и скручивается, уплотняясь. Мгновение - и демон, что стоит перед ними, принимает вид красивого молодого мужчины с пламенеющими на лбу рогами.
- А, Бэкхен. - Скучным голосом тянет Чанель тут же теряя интерес и поправляя воротник своего плаща.
- "А, Бэкхен". - Передразнивает его демон и корчит лицо. - А ты кого нахрен хотел увидеть? Чонина? У него есть более важные дела, чтобы являться на встречу к двум болванам.
- А ты, значит, не так сильно занят. Не доверяют забирать души? - Подает наконец голос Чондэ, выходя из оцепенения.
Бэкхен медленно поворачивается к нему, окидывая с головы до ног блестящим взглядом, и Чондэ пробирает дрожь от его жуткой ухмылки.
- Твой новый ученик? - Любопытствует он у Чанеля, и щелкает языком. - Ты уж трахни его поскорее, чтобы мальчик был на один шаг ближе к Аду.
Чондэ возмущенно выдыхает и делает самую безумную вещь в своей жизни - шаркает ногой, стирая кусок защитного круга.
- Глупый мудак, - заливисто ржет Бэкхен и пальцы на его руках удлинняются, превращаясь в когти. - Ты только что добровольно отдал себя в руки демону, и я...
Бэкхен не успевает договорить, когда Чондэ сваливает его мощным хуком в челюсть, и встает над его распростертым телом, презрительно выплевывая:
- Ты теперь уязвим не меньше моего, демон. А теперь поговорим о деле?

<3 <3 <3столько прекрасностей и даже fem зашел

solnce.alex, .фем это же хорошо! я так люблю фем омг омг омг

криминальная!ау, соусорри-какоетотам
- А теперь поговорим о деле?
чунмён невозмутимо щёлкает зажигалкой, украшенной одним бледно-голубым камушком. камушек стоит примерно столько же, сколько половина ресторана, в котором они встречаются, и это не даёт крису сосредоточиться. это бесит.
- давай о деле, - кивает он. - цена вопроса?
официант, меняющий бокалы для вина, мельком смотрит на чунмёна и немедленно исчезает. терять работу ему не хочется.
- учитывая, что товар изначально мой, а ты лишь слегка скорректировал пути его доставки....
он что-то пишет на салфетке - снежно-белой, с хрустящими уголками - размашистым почерком, и протягивает её крису. тот долго смотрит, переводит взгляд на чунмёна, снова на написанное, зачем-то на сехуна за его спиной.
- да ты шутишь, - наконец, говорит крис, сминая салфетку. - я бы не стал так со мной.
- ты первый пошутил, - пожимает плечами чунмён. - но если не хочешь платить, твоё право.
зажигалка щёлкает, высекая небольшие оранжевые искры, сехун набирает короткий номер, говорит "отбой" и наклоняется к чунмёну. чунмён слушает его, слушает слишком внимательно для большого босса и его обычного подчинённого (крис берёт этот факт на заметку, пригодится) и снова улыбается.
- он сбежал, да? - крис тоже изображает подобие улыбки. - твоим детям никогда не справиться с цзытао, чунмён-шши. я не буду платить.
- он сбежал, да, - соглашается чунмён. он слишком доволен и это снова начинает бесить криса. он не понимает. - и скоро будет здесь. скорее всего, по частям - кёнсу не любит, когда от него сбегают.
крис медленно переваривает эту информацию. он знает, что тао не так то просто поймать (хотя чунмёну это удалось), и он знает о маленьких хобби кёнсу (сам не раз пользовался его "особыми" услугами). и он бы рискнул поставить на тао, но.....
- я очень ждал ту партию дейдримера, ты знаешь, - мягко говорит чунмён.
но.
- и я очень люблю цзытао, - продолжает чунмён.
но.
- но никто не смеет вставать у меня на пути, у ифань, - его голос меняется в доли секунды и крис вспоминает, как и когда чунмён встал во главе своей компании.
- я заплачу, - ровно отвечает он. - но у всех есть слабые места, запомни это, чунмён-шши.
чунмён лучезарно улыбается - о да, я запомню - и чуть наклоняет голову. у него нет слабых мест, но пусть крис думает, что знает его лучше его самого.

как закончили, так и начали, и да, нот сорре :\

у него нет слабых мест, но пусть крис думает, что знает его лучше его самого. а через секунду крис легонько кивает лу ханю за спину — практически незаметно, еле различимое движение головы, и лу хань думает: вот сука.
слабых мест у него нет, но очевидно, есть сильные — и их спрятать уже гораздо, гораздо сложнее. особенно, когда не хочется.
— серьёзно? — спрашивает лу хань. его голос разносится по заброшенному складу глухо и с шорохами, и отзвук сразу же закапывается в пыль и исчезает.
— обмен, — пожимает плечами крис. — если думал, что я отдам тебе этого пацана за долю и проценты, ошибался. этот вид деятельности триаде не по душе.
лу хань переводит взгляд на сехуна — тот стоит рядом с крисом, поддерживаемый двумя его людьми, левый глаз заплыл синевой, на носу ссадины, весь подбородок залит кровью. и лу хань бы кинул его здесь ко всем чертям, но отец ему потом голову скрутит, потому что единственное правило их семьи, вдалбливающееся ещё ремнём по жопе в детстве, — семью не бросают. а сехун, как ни прискорбно, всё-таки его брат.
— ты такая дрянь, крис, — улыбается лу хань, качая головой. — и мне посрать, чего хочет этим триада добиться, его я тебе не отдам.
минсок за его спиной чуть смещается и опять превращается в каменную статую: цзытао уже тычет дулом пистолета сехуну под подбородок, а крис направляет свой лу ханю в голову.
— дело не в триаде, — хмыкает крис, — хотя и ей это выгодно. дело в том, что у тебя в подчинении один мальчик, который в десять лет вырезал свою деревню потому, что ему пообещали за это деньги. который в одиннадцать подорвал дом с очень нужным товаром, к которому люди триады подобраться больше, чем за полкилометра, не могли. который в пятнадцать убрал главу левого клана и заодно пообщался с его наследником так, что он сейчас в твоей семье, лу хань — но это так, между прочим, у него оставалась пара лишних минут.
крис чуть ведёт своей береттой, и минсок отступает на прежнее своё место.
— хотя не думаю, что тебе нужно напоминать о всех его бесчисленных заслугах, — говорит крис, не опуская оружия. — так... обмен? или нам больше не о чём разговаривать?
сука, твердит про себя лу хань. сукасукасука — он бы с большим удовольствием пустил тому пулю в череп и разнёс бы мозги, но уйти им потом не дадут. жаль.
лу хань резко ведёт подбородком, и крис ухмыляется, делая отмашку своим.
— и чтобы без эксцессов, — предупреждает он, толкая чуть пошатывающегося сехуна вперёд. лу хань смотрит, как бесшумно передвигается минсок, задерживаясь взглядом на белых с фиолетовым отливом волосах, а потом обращает внимание на сехуна. тот даже виноватым не выглядит, мелкий засранец.
— с тобой приятно иметь дело, — говорит крис, когда минсок оказывается на его стороне, и наконец опускает пистолет.
— просто на заметку, крис, — ощеривается лу хань, скалясь. — деньгами ты себя от него не обезопасишь.
— тот, кто теряет субъективность, теряет и профессионализм, — отвечает крис, разворачиваясь и останавливаясь напротив минсока. — а непрофессионалы сейчас гниют в могилах. всё просто, лу хань.
они уходят, и лу хань борется с желанием закатить глаза, тоже разворачиваясь.
— я надеюсь, весь этот спектакль не напрасно? — негромко спрашивает он у сехуна. тот тонко ухмыляется и кивает — лу хань фыркает на это, запихивая его в машину, и усаживается сам. они отъезжают на безопасное расстояние, и только после этого сехун, вытерев руки обеззараживающей салфеткой, осторожно находит нитку, спрятанную под языком. лу ханя тянет блевать, хотя он и не на такое успел насмотреться. после полуметра нитки сехун вытаскивает на свет крошечную пластинку накопителя и протягивает лу ханю: тот брезгливо принимает её в платок, заворачивая и пряча у себя в кармане.
— в следующий раз вытаскивать тебя не буду, — предупреждает он.
— и не нужно, — хмыкает сехун. — вытаскивать пойдёшь ты и его, а я подстрахую.

читать дальшеастма просто я не знаю, сердце или что там котируется нынче - всё забирайте. это слишком охуенно ♥♥♥

читать дальшеКайта, awww счастье)

— Вытаскивать пойдёшь ты его, а я подстрахую, — Сехун, кажется, готов свои собственные руки сгрызть, и плевать на то, что и без того за последние 24 или сколько там часов нахватался шрамов столько, что теперь и не избавиться. Невозможно избавиться от шрамов, которые никогда не заживут на твоем уже гнилом теле.
— Они его не просто так взяли. Наверное, подумали, что человек. Ну... — Чондэ резко выруливает на главную дорогу, а их машину едва ли не заносит в сторону, от чего тот со всей силы прикладывается о стекло головой, делая в нем вмятину еще более масштабной; кажется, он об нее уже четвертый раз бьется. — С-сука...
— Это все потому что Чонин черный, ага, можешь не продолжать, — Сехун отряхивает плечо, натыкаясь пальцем на стекло. — Вот подстава, меня сегодня вообще с пятого этажа швырнули на стекло, — он вытаскивает из пальца осколок и поднимает к носу, выпуская.
— Ну блять, ну хоть тут не надо мне свалку устраивать, — Чондэ снова выруливает вбок, отчего теперь Сехун бьется головой о стекло.
— Да можно поосторожней? Я и без тебя уже разваливаюсь на куски! А Исин вообще где-то в ебенях, хрен пришьет какой-нибудь кусок тела вовремя!
Хреново, когда ты зомби, — отрешенно думает Сехун, вытаскивая из плеча еще пару осколков.
— Слушай сюда, гниль ты мелкая, сейчас я врезаюсь вон в ту тачку, а ты летишь прямиком на второй этаж. Нет, ничего не спрашивай, — Чондэ вытаскивает из-под сиденья хрен знает как туда поместившийся лом, от чего Сехун дергается в сторону и совсем не мужественно взвизгивает.
— А не охренел ли ты случаем?! — Сехун поднимает к лицу руку и ошарашенно смотрит на вконец свихнувшегося Чондэ (видимо, мозги последние вытекли окончательно). Чондэ едва ли не заезжает ему по роже и со всей силы лупасит по лобовому стеклу, потом еще и еще, пока его не засасывает в салон, а новая партия осколков летит Сехуну в рожу. Да и в Чондэ тоже.
— Я тебя сам расчленю, части тела растаскаю по разным сторонам города, а голову отдам в музей, детишек развлекать будешь!
Сехун собирается сказать что-то еще, да вот только не совсем понимает, куда Чондэ исчезает, когда мир вокруг закручивается, а сиденье из-под задницы исчезает.
— Хорошо полетел... — Чондэ высовывается вперед и смотрит, как Сехун бьет собой очередное стекло, не успев даже скрутиться.

— Хули ты приперся? — Чонин соскакивает с кровати, натягивая на себя белое покрывало, когда Сехун переворачивается на спину и смотрит на него снизу вверх.
— Кто это? — рядом с ним появляется подозрительно-знакомое лицо с красной копной волос на голове; щурится и прожигает Сехуна ненавистным взглядом, потому что Сехун... явно не по адресу залетел. Или же это Чондэ накосячил.
— СУ-УКА ЧОНДЭ!!!!! — Сехун подрывается с места, когда признает таки Чанёля, которому явно прервал что-то важное. И не только ему. — ЧТО ЗА ШУТКИ?!
Чонин плюет на свою наготу и спрыгивает с кровати, открывая взору свое вдоль и поперек исцарапанное тело, а затем хватает Сехуна за шкирку и... выкидывает в окно.
— Идите нахуй! — орет вдогонку, когда Сехун падает на капот чьей-то раздолбанной машины.
— Сорри сорри сорри... — Начинает Чондэ, подходя к жертве жестокого издевательства и протягивая руку. — Ну, теперь ты знаешь, что они... ну, того, — Чондэ не сдерживает гиений смешок, который разносится по всей улице, а потом обрывается, потому что в челюсть прилетает кулак. — Фука!
Сехун хватает его за шкирку и тянет в сторону: там мост недалеко над проезжей частью.
— Ну что, полетаем?

изгнанник!ау, маэстро

— ну что, полетаем?
кёнсу склоняется перед чонином в почтительном поклоне, прижимая ладонь к груди.
— как пожелаете, господин.
— я же говорил, что ты можешь звать меня просто чонин, — улыбается парень, легко щёлкая кёнсу по носу. — мы же друзья!
— хорошо, — чуть запинается кёнсу, — ...чонин.
они спускаются на платформе в ангар, где чонин сразу же подбегает к своей любимой звезде — все они стандартны и одинаковы, но в этой чонин провёл больше времени полёта, чем на любом другом ваншипе, и никто больше не смеет её трогать.
тросы подтягивают их в кабину, в которой сразу же включается антигравитационное поле. чонин активирует подачу топлива, пока кёнсу проверяет датчики.
— мне больше нравятся ваншипы, — вздыхает чонин. — там я могу видеть тебя через зеркальце.
— но здесь вы тоже меня видите, — возражает кёнсу, указывая глазами на проекцию их лиц.
— здесь мы находимся спиной друг к другу, — ворчит чонин и плавно поднимает звезду через открывшийся проход сбоку ангара.
— а маэстро знает? — слишком поздно спрашивает кёнсу взволнованно. — вы же знаете, он не любит, когда вы уходите куда-то, не предупредив.
— плевать на дельфин! — восклицает чонин счастливо. — маэстро ничего мне не сделает!
— хорошо бы так, — вздыхает кёнсу.
— курс на сильвану, — задаёт маршрут чонин и взмывает в потоки гранд-стрима. ветер свистит и давит, но звезда режет ветер, как нож — стаявшее масло, и через минуту они уже парят в синем небе.

— маэстро!..
огромный зад заполнен шёпотом, вскриками и стонами восхищения, и минсок только по-кошачьи жмурится — это музыка для его ушей.
— маэстро, маэстро дельфин!..
он открывает глаза и смотрит на человека у подножия трона. их разделяет только два десятка ступеней, наконец-то, и минсок может делать всё, что только душе угодно.
его душа желает крови — тёплой, толчками льющейся совсем рядом с тонкой кожей шеи.
он встаёт медленно, неторопливо ступая вниз — каждый его шаг под прицелом сотен глаз, каждое его мелкое движение должно быть степенным и идеальным — потому что глава гильдии не может быть иным. и минсоку не нужно стараться — это заложено в нём с рождения; этот трон его — по праву; это восхищение — по закону.
— чанёль, — тянет он негромко, приседая перед человеком на коленях с заведёнными за спину руками. — давно не виделись, чанёль.
мужчина перед ним не шевелится.
— почему не здороваешься, чанёль? — расстроенно вздыхает минсок. — не рад меня видеть? не хочешь посмотреть, как я изменился за то время, что тебя не было?
минсок поддевает острый подбородок указательным пальцем — в перчатке, можно не брезговать — и улыбается, заглядывая в чужие глаза за завесой слипшихся в сосульки от крови волос. чанёль наконец-то смотрит — о, ему давно хотелось ощутить этот взгляд, пробирающий до мурашек между лопаток; который ни капли не потерял ни своей силы за эти годы, ни своей жажды.
— ты всё так же хочешь меня? — спрашивает минсок ласково. чанёль криво улыбается.
— в тебе ещё меньше человечности, — говорит он хрипло. — с каждым днём всё прекраснее и бездушнее. великолепная и жестокая кукла.
минсок заливисто смеётся и отпускает его, вставая и поднимаясь обратно на трон.
— отведите моего кузена в его комнату, — приказывает он холодно. — в ту самую, из которой он сбежал.
его приказ исполняется за несколько секунд. накатывает скука, и минсок щёлкает пальцами.
— маэстро?
исин появляется всегда бесшумно и мгновенно.
— где мой брат? — спрашивает минсок.
— три часа назад покинул седьмой ангар вместе с кёнсу, — склоняет голову низко исин. — запросить данные о его местоположении?
— не нужно, — неторопливо отмахивается от него минсок. — мальчикам нужны развлечения. а с капитаном сильваны у меня ещё старые счёты...
— как пожелаете, — склоняется исин ещё ниже и отступает в тень.
минсок встаёт, и после одного его взгляда в зале больше никого нет. он трогает кончиком пальца правое веко — алая полоса чуть смазалась.
— приведите кузена в порядок, — говорит минсок, шагая к платформе, которая поднимет его наверх, в покои. — нам предстоит разговор.

— Нам предстоит разговор, — голос Кёнсу не просто спокойный — как метал, который подносят к стеклу для того, чтобы начать процесс выворачивая нервов, и Сехун не совсем понимает, что ему надо делать. По сути — просто сидеть ровно и голову не поднимать, не говорить, не смотреть... и не дышать, желательно, тоже. — За последнюю неделю ты угробил половину экипажа только потому, что они не хотели играть с тобой в покер. Я прав? — все это ложь или шифр, так принято здесь говорить, потому что Земля не должна получать истинные причины.
Сехун закусывает губу, резко поворачивая голову в сторону, к иллюминатору, из которого видны только грязные облака. Земля светится, там день, но над ними тьма кромешная, и это затягивает мысли не совсем туда, куда надо. Малость.
— Брат, а ты знаешь, что раньше на кораблях капитан убивал моряков только за то, что они не успевали вовремя выпить стакан рома? — говорит Сехун, не поворачиваясь к нему.
— Мне кажется, или ты пиздишь? — щурится Кёнсу, складывая руки возле груди.
— Так вот. Не я всех убил. И вообще это были несчастные случаи! — Сехун едва ли с места не подрывается, правда, тут же садится назад, так как взглядом Кёнсу его точно уже расчленил. И не один раз.
— Будь отец жив, он бы тебя закрыл в изоляторе на пару недель, чтобы мозги прочистить.
Сехун щурится и снова отпускает голову, перебирая пальцы между собой. Со стороны это выглядит даже комично: Кёнсу не такой уж и грозный, но такой же непредсказуемый, как и их капитан, Ким Минсок, который и мухи не обидит. У всех на глаза, естественно.
Кёнсу разворачивается, чтобы уйти, но тут же передумывает, с размаху влепляя младшему братцу пощечину.
— Еще раз, еще один гребаный раз ты позволишь себе распоряжаться жизнями, — Кёнсу подходит близко, настолько, что Сехун замечает подступившие слезы к его глазам, — я тебя скину с этого корабля. И поверь, если бы мы были в океане, акулам бы ты был больше рад, — Кёнсу отталкивает его к стене и проходит мимо, скрываясь за одной из автоматических дверей.
— Другого раза не будет, хён, — Сехун достает из пазухи пистолет, направляясь следом.

"Сехун достает из пазухи пистолет, направляясь следом."
- Чивооо, блять? - Ноет Лухань и откидывается на спинку дивана, откидывая сценарий в сторону. - Ты же милый.
- Ага. - Говорит Сехун с невозмутимым лицом, и дергает острым кошачьим ушком, так и не отвлекаясь от просмотра своего экземпляра сценария.
- Ты даже мухи не обидишь. - Продолжает Лухань и дергает хвостом - его бесит, что Сехун не обращает на него внимания.
- Ага. - Сехун задумчиво облизывает палец и перелистывает страницу.
- У тебя даже шерстка светлая. - Лухань сдвигается на сантиметр в сторону, ближе к Сехуну, который насмешливо хмыкает и перелистывает еще страницу.
- Тоже мне показатель. - Он оборачивается, когда Лухань приваливается к нему под бочок и осторожно гладит ладонью короткую шерсть на белом хвостике.
Он изучает лицо Луханя, внимательно смотрит ему в глаза, а потом его губы раздвигаются в глумливой улыбочке:
- Ооо,я понял.
- Нет. - Лухань невозмутимо пялится на него в ответ и хлопает глазами. - Нет-нет, молчи.
- Это всё потому что... - Начинает Сехун и хихикает.
- Сехун. - Предупреждающе начинает Лухань.
- ... Нет, серьезно.
- О Сехун.
- Это из-за того, что я играю брутального парня, а ты...
- Сехун! - В голосе Луханя проскальзывают кошачьи интонации - такое случается, когда он взбешен или возбужден, и по коже Сехуна бегут мурашки.
- А ты. Играешь. Милого старшеклассника?
Лухань взвизгивает и пытается схватить Сехуна за шею, чтобы хорошенько потрепать, но Сехун хватает его первым, азартно сверкнув глазами.
Он наваливается на хёна всем телом, скручивая и прижимая его к дивану, и Лухань понимает, насколько сильным и жилистым вырос Сехун. Его руки дрожат, и Лухань испытывает странную слабость, когда слышит запах его кожи, смешанный с пряными нотами парфюма.
- У нас будет постельная сцена. - Сехун легонько дергает ушами, и, наклонившись к лицу Луханя, коротко лижет его щеку. - Не хочешь порепетировать?

читать дальше- У нас будет постельная сцена. - Сехун легонько дергает ушами, и, наклонившись к лицу Луханя, коротко лижет его щеку. - Не хочешь порепетировать?
я бы на это посмотрел